За 20 лет работы «АиФ. Доброе сердце» мы собрали тысячи невероятных историй. Но и среди них есть те, особенные, которые запоминаются навсегда, с первой строчки. Диана Сиразитдинова — это имя читатели не забыли даже спустя 17 лет…
Вряд ли найдется в фонде более знаменитая из наших подопечных, чем Диана Сиразитдинова. Но известность к ней пришла не из-за болезни. Наоборот, свою старую историю нынешняя Диана скрывает: «Я же не Анжелина Джоли, чтобы выпячивать на весь свет, что у меня был рак!»
Обозреватель вечерней программы федерального канала, Диана Сирази каждое воскресенье появляется в эфире. То она ведет репортаж прямо из кремлевских часов на Спасской башне, то прыгает с парашютом, то встречается с бойцами. Вот она на официальных приемах высших лиц, вот — в «красной зоне», а вот — на красной дорожке… Взрослая, красивая, уверенная, профессиональная. Но в ее лице по-прежнему безошибочно читается то доверчивое и открытое миру выражение, с которым 17 лет назад она переступила порог редакции «Аргументов и Фактов». Только тогда Диану нужно было спасать.
В 2007-м году историю юной Дианы написала специальный корреспондент «Аргументов и Фактов» Полина Иванушкина. А в 2025-м они с Дианой снова встретились по просьбе нашего фонда — на равных, как коллеги.
…Вечер пятницы, привычная редакционная суматоха, в понедельник должен выйти очередной материал в рубрике «Доброе сердце». Но он еще не написан. Передо мной сидят мать и дочь, прилетевшие из Уфы, только что с самолета. Диана вдохновенно рассказывает о своем творчестве и грандиозных планах (в ее копилке к этому времени — победа на конкурсе «Одаренные дети России», собственная книга, балетное училище и еще много разных проектов), пока мама делает мне знаки: «Только не говорите про рак!»
И я не говорю, надеясь, что мою понедельничную статью Диана не увидит.
Только встретившись с Дианой в 2025-ом — узнаю, что тогда, 17 лет назад, она все замечала и отлично понимала, что происходит. Но тоже молчала — не хотела расстраивать маму.
«Я в тот момент была как кремень. Понимала — если заплачу, то сорвусь, так все дни в слезах и пройдут. А силы были нужны, чтобы бороться».
Диана знала, о чем говорит. Бороться ей приходилось уже во второй раз.
Диана с мамой, фото из домашнего архива
«Больно было так, что болели даже кончики ресниц», — рассказывает мне Диана из 2025-го за столиком кафе («Мне только зеленый чай!») о тех двух годах, что провела в больнице с 8 до 10 лет.
«Детское онкологическое отделение: там никто не смеется, никто не играет, очень тихо. Все как тени, и ты сама становишься тенью».
Десять курсов убийственной химиотерапии, каждый из которых заканчивался в реанимации.
«Я не вставала с кровати, не могла даже говорить».
А между курсами — перерыв всего 2 недели.
«Вот тебе ручка и бумага — пиши», — говорила дочери Светлана.
Сама журналист по профессии, как и муж («Когда еще печатали свои статьи на машинке, соседи постоянно стучали по батарее. Наша семья была самой неудобной в подъезде!»), Светлана знала, что за тоненьким исчерканным листком можно укрыться от болезненной реальности. Что словесная нить, которую ты плетешь, как Ариадна, может вывести из мрака на свет.
И Диана с 8 до 10 лет писала сказку, которая прибавляла в объеме каждые 2 недели, когда были силы держать ручку. Сказка называется «Жить осталось день». Название-присказка из больничных коридоров онкологии, чья-то жестокая явь. Но Диана с тех пор вкладывает в эти слова свое значение: «Это мой девиз: живи каждый день как последний!»
А дальше — сказка становится былью. Уже после того, как девочка входит в ремиссию, книгу издает уфимское издательство, Диана получает свой первый серьезный гонорар и покупает на него… «зофран» — сильнодействующее обезболивающее, которого ей не досталось в свое время и которое она с мамой относит в онкологическое отделение. Она все еще помнит как было больно ей, и хочет избавить от этого других детей. А сама возвращается в другую, обычную жизнь — без рака. Жить Диане нормальной жизнью остается… до рецидива.
Она никогда не забудет как узнала, что рак вернулся. День своего 17-летия сложно не помнить. Еще в тот год умер Дианин отец, и его 40 дней тоже пришлись как раз на день рождения дочери.
О новом диагнозе она подслушала, подсмотрела, догадалась. Мать изо всех сил скрывала свое знание от дочери, а дочь — свое от нее… Два самых родных и осиротевших человека, между которыми пролегла жуткая тайна, летели в Москву, в редакцию «АиФ».
«Я — журналист, я всю жизнь читаю вашу газету. Знала, куда бежать», — вспоминает Света о той поездке.
В понедельник статья ушла в печать, а утром в среду во всех киосках страны был свежий номер «АиФ» с Сиразитдиновыми в обнимку на пятничной фотографии нашего фотографа. Тесно прижавшиеся друг к другу, в уголке моего кабинета: Диана — с доверчивым взглядом, и Света — с отчаянным.
Статья «Жить осталось день? Нет, еще очень долго» заканчивалась неожиданно — журналистским извинением, которое, как я надеялась, Диана никогда не увидит.
«Прости, Диана, за то, что я все знала еще в пятницу вечером. И сейчас рассказала всю правду. Просто есть ещё кое-что, чего ты не знаешь. Есть люди на прекрасной планете Земля, которые сейчас вот это читают. Это ведь про них ты писала в своей книжке? Они точно есть. И поэтому жить остается долго».
А дальше начались чудеса…
Уже через несколько дней у Сиразитдиновых на руках был вызов в знаменитую немецкую клинику Гейдельберга. А земляк Сиразитдиновых оплатил счет немецких врачей, чтобы маме с дочкой можно было улететь, не медля.
В клинике Гейдельберга начали с серьезного обследования, тихонько готовя юную «фрау руссиш» к повторной операции по удалению опухоли. И все две недели сложных манипуляций Диана в свободное время смотрела в окно больничной палаты, которое выходило на пруд.
«Там плавал лебедь. Он был совсем один. И я чувствовала, что сейчас я тоже как этот одинокий лебедь… И еще я была очень зла. На болезнь, которая вернулась. Во мне было столько энергии для победы!»
Когда обследование закончилось, лечащий врач сообщил Сиразитдиновым, что в этот раз российские врачи ошиблись с диагнозом — это точно не рак. И Диана впервые заплакала. Отпускала напряжение, в котором находилась все это время, со своего дня рождения. Уже можно было наконец оказаться слабой.
Но кинематографичные повороты в этой истории еще не закончились. Профессор на радостях дарит Диане и Свете поездку в Париж, и они проводят там четыре счастливых дня. Диана и сейчас помнит как стояла, высоко задрав голову и рассматривая шпили Нотр-Дама. Ее любимой книгой, прочитанной еще в детстве, в больнице, был «Собор Парижской богоматери». И вот теперь, она видит все это вживую — круассаны и макарони, элегантные витрины и набережные Сены, город влюбленных и художников, настоящий Париж! Уже можно было наконец оказаться счастливой.
В рабочем графике Дианы Сирази («Немцы, которые не выговаривали мою фамилию целиком, сыграли свою роль в выборе псевдонима для работы») не так просто найти окошко для интервью. Не так легко это интервью давать, снова вспоминая и то, как болели ресницы, и тот день, когда исполнилось 17-ть, и одинокого лебедя в больничном пруду.
Всю неделю Диана готовит новый репортаж, а в воскресенье вечером Светлана включает у себя в Уфе телевизор и смотрит на «Звезде» свою звездочку. Которая за эти 17 лет объездила весь мир: от Японии до Земли Франца-Иосифа, встречалась с Лехом Валенсой и сопровождала в поездке министра Лаврова, через одно рукопожатие знакома с Тарантино и президентом ЮАР.
«Там, где не пройдет другой журналист, пройду я. Люди мне доверяют. И если нужно снять что-то трогательное или, наоборот, смешное, то посылают обычно меня».
Но главное, чем гордится Диана — это судьбоносные, как когда-то и статья в «АиФ», репортажи, которые помогают людям. Например, нижегородская история, когда мальчик на приеме у стоматолога впал в кому, у семьи не было денег на врачей, уголовное дело стопорилось… После эфира Дианы дело взял на контроль Следственный комитет, семье выделили трехкомнатную квартиру, а главное — мальчика отвезли на лечение в Санкт-Петербург.Или вот еще история: Диана рассказала о девушке, которой в результате некачественной пластической операции обезобразили лицо — и после эфира нашлись деньги на реабилитацию! Эти истории приходится вытаскивать из Дианы клещами: несмотря на то, что сама пробивная, что на работе чувствует себя всемогущей, в частной жизни Диана — все тот же скромный взгляд, осторожный выбор слов, негромкий голос. Но не будем забывать, что «сирази» в переводе с башкирского — это «огонь». Гори ярко, живи каждый день, как последний.
«Люди! Берегите друг друга. Ведь так хрупка и так коротка наша жизнь, что в ней не может быть места для нелюбви и ненависти!» (из первой книги Дианы Сиразитдиновой)
Так получилось, что спустя 17 лет после нашей первой встречи мы живем на одной станции московского метро, ходим одними и теми же улицами, работаем в одной профессии… Диана уже старше, чем я была в тот пятничный вечер в редакции «АиФ». Но говорит, что все помнит — газету, ее читателей и всех, кто откликался на ее историю. И благодарит.
Интервью с Дианой Сиразитдиновой из 2007 и 2025 года — Полина Иванушкина
Фото: из личного архива Дианы
Вы можете помочь ещё больше! Расскажите друзьям о нас!
